Здесь и I степень VII Международного фестиваля-конкурса детского и юношеского творчества «Кинотаврик» в Сочи, и гран-при II Всероссийского конкурса «Роза ветров» (Москва-Белгород-транзит), и гран-при Международного фестиваля-конкурса детского и юношеского творчества «Окно в Европу» в Санкт-Петербурге, и II степень Международного фестиваля-конкурса «Улыбки моря» в Балчике (Болгария).
Но приятно удивляет даже не это – мало ли на наших просторах ярких кристаллов, горделиво поблиставших, а потом безвозвратно затерявшихся. Андрей же сейчас учится уже в шестом классе престижного музыкального училища, и, значит, юное дарование продолжает уверенно идти в гору, словно ни крутизны, ни валунов и трещин на его пути. Так что же помогает Андрею преодолеть то, на чем сломалась не одна звезда? Что в нем есть такого особенного?
Уже первое его выступление на широкой грайворонской публике было триумфальным. Помню, как забитый до отказа кинотеатр «Космос» (дворца культуры в Грайвороне тогда еще не было) чуть с ума не сошел от крошечного солиста, исполняющего песню высокого гражданского звучания. И у меня на глазах буквально слезы выступили от его не по-детски сильного и красивого голоса, неподдельной артистичности и ангельской внешности. Очарованию этого букета мог не поддаться только мертвый. А ребенку, как выяснилось, было всего пять лет.
Позже я провела не один концерт с участием Андрея, подружилась с ним и его мамой Светланой и достаточно хорошо узнала эту пару. Андрей оказался не только великолепным артистом, но и очень хорошим ребенком – легким, добрым, искренним. В нем, одну за другой берущем певческие высоты, абсолютно отсутствовала эта пресловутая звездность. Никогда я не видела от него ни слез, ни капризов, ни требований повышенного внимания к себе. Наоборот, он был очень непритязательным артистом. Если оператор порой ошибался и запускал не ту фонограмму, Андрей, в отличие от многих других наших артистов, и бровью не вел, а как ни в чем не бывало, начинал исполнять то, что ему подсунули. И потом даже намека на скандал не было.
Часто он любезно помогал мне вести программу, а когда я расстраивалась, успокаивал. Да так трогательно, что настроение сразу поднималось. Однажды он на целый день остался без мамы, и мне пришлось накормить его обедом. Так уже на следующий день он отблагодарил меня арбузом с собственного огорода.
Светлана же в своем ребенке просто души не чает. Едва заметив в нем первые признаки способностей, она полностью подчинила себя их развитию и продвижению в свет. Сама музыкант и в ту пору преподаватель музыкальной школы, она усиленно стала заниматься с сыном пением.
Любые занятия с детьми – дело не простое. Ну, а со своим ребенком – вдвойне. Были и слезы, и разбрасывания учебников, и демонстративные уходы с занятий учительницы, и мольбы вслед: «Мамочка, я не буду больше возмущаться, я буду делать, как ты мне говоришь». К тому же не было ни фонограмм, ни нужных инструментов. Светлана через все этого прошла стоически, как миссионер среди каннибалов.
Но это было, пожалуй, самое легкое. Значительно больше сил отнимали поездки на всевозможные фестивали и конкурсы. То есть паблисити ребенка. Оно требовало огромных по местным меркам средств, которых у учителя музыки, конечно, не было. И Светлане приходилось ужом крутиться между разными спонсорами. Далеко не все из них проявляли щедрость – некоторые обходились чисто символическими суммами. Хотя многим Светлана благодарна. Например, Дмитрию Худаеву, в ту пору заместителю губернатора. Он оказал действительно весомую помощь – не только назначил Андрею самую большую по тем временам стипендию, но и подарил музыкальный центр, без которого Светлана с Андреем просто измучились. Очень признательны они и главе района Александру Головину, который всегда изыскивал средства для поездок на конкурсы и фестивали, а в рамках районной программы «Одаренные дети» отметил Андрея премией в размере 15 тысяч рублей, хотя изначально эта программа была рассчитана только на олимпиадных детей. Да и сейчас глава района не забывает эту неординарную семью.
И все равно им приходилось заниматься тем, что артисты называют чесом. Мотались по санаториям, по корпоративам, по частным вечеринкам, по ДК. Два лета провели на югах, где один раз пришлось петь в небольшом кафе у армян (под скрипку хозяина). Однако финансов по-прежнему постоянно не хватало, и из-за этого приходилось отказываться от многих проектов и предложений.
Но больше всего Светлану беспокоило то, что ее сын остается вне какого бы то ни было музыкального образования. Как-то Громовы постарались поступить в музыкальную школу, но там предъявили такие требования, что с этой идеей пришлось расстаться. Теперь уже требовалось что-то более серьезное. Только как его заполучить? Обыденный порядок требовал огромных средств, которых никакими чесами не заработаешь. И женщина тыкалась буквально к каждому, кто по ее разумению мог помочь. Наконец, одна москвичка, принимавшая деятельное участие в судьбе ребенка, назвала Московскую академию хорового искусства, при которой имеется хоровое училище им. А.В. Свешникова с интернатом.
Там Андрея прослушали, способности его оценили очень высоко, но Светлану спросили: «Вы хоть понимаете всю серьезность вашего поступка? Тут детей с четырех лет готовят. Ваш ребенок поступает сразу в пятый класс, а даже нот не знает? Вы готовы наверстать?» «Готовы!» - не минуты не задумываясь, ответила женщина.
В академии она столкнулась с совершенно иным миром. Это было именно то, о чем она грезила долгие годы. Счастью ее не было предела. Но первый год оказался трудным невероятно. И для Андрея, и для нее самой.
Не смотря на крайне благоприятную обстановку в училище, среди его учащихся царит если не жесточайшая конкуренция, так безудержная ревность к искусству. В основной своей массе москвичи, чужака из провинции они восприняли в штыки и даже за свой стол в столовой не пускали.
Можно себе представить, какие чувства испытывал при этом ребенок. А ведь ему нужно было трудиться с двойным, тройным усердием. До десяти вечера просиживал он с мамой в училище, и постигал то, что должен был получить в музыкальной школе. Разучивал ноты, познавал, где они находятся на клавиатуре, а потом до посинения складывал из них нужные партии.
От этих нагрузок – и физических, и психологических – у ребенка частенько просто нервы сдавали, и он давал волю слезам. Но только наедине с мамой. Та тоже не могла сдержать слез. И из жалости к сыну, и из жалости к самой себе.
Ведь ее участь была не слаще. Заработать и в Москве денег на нормальную жизнь не так-то просто, особенно вот так – с кондачка. Поэтому первое время Светлане приходилось и голодать, и ночевать чуть ли не на вокзале. Но оставить сына одного наедине с теми трудностями, что выпали на его долю, она не могла. Вот и билась как рыба об лед, беспрестанно меняя работодателей, жилье, не считаясь со временем, отказывая себе во всем, обращаясь за помощью ко всем и каждому. Но смогла добиться того, что ее сын перестал нуждаться хоть в чем-то – и в моральном плане, и в материальном.
Может быть, именно в благодарность за это, он трудился с огромным упорством и к концу учебного года сумел догнать своих одноклассников. Те стали относиться к нему с уважением, приняли в свой круг. Только немножко злятся, когда Андрею достаются главные партии.
Да, и расположение преподавателей Андрей тоже заслужил. Теперь они очень высокого мнения о нем и ставят его запевалой даже на самых ответственных концертах, в том числе и зарубежных. А некоторые, оценив его талант и целеустремленность, занимаются с ним еще и дополнительно и совершенно бесплатно. То же делает и одна бывшая председательница жюри двух фестивалей, в которых участвовал Андрей, при том, что ее уроки стоят очень дорого. И в дальнейшем собирается определить его в ГИТИС.
Приехав на зимние каникулы, Андрей зашел ко мне в гости. Выглядел он умиротворенным и повзрослевшим – даже крошечные усики у него наметились. Но остался таким же милым и простым мальчиком. И рассказывать о себе что-либо, как и прежде не захотел. Это сделала его мама. Рассказала об очередной победе Андрея на фестивале, неоднозначно, впрочем, воспринятой в училище, о начавшейся у него ломке голоса. Слава Богу, она проходит спокойно и мягко, но петь в хоре ему скоро, видимо, запретят. У нее самой тоже все складывается пока благополучно – она нашла, наконец, постоянное место работы, жилье, познакомилась со многими нужными людьми.
От этих новостей на ум полезли разные аксиомы типа: «дорогу осилит идущий» и «кто ищет, тот всегда найдет». А Андрей с мамой стали казаться их олицетворением. Я тихо радовалась за моих добрых знакомых, но понимала, что не все так просто. Например, получилось ли бы у них все это, если бы они любили друг друга меньше, чем любят, более сложный и непредсказуемый был характер у маленького артиста, менее терпеливой в преодолении трудностей была его мама? Как тогда сложилась бы их судьба? Ответить на эти вопросы я не могла, а значит и до конца объяснить себе формулу успеха моих добрых знакомых.
Да и есть ли он, этот успех – однозначный и непоколебимый? Ведь с решением одних проблем, появляются другие. Вот у Андрея началась ломка голоса. Чем она закончится? Еще он очень хочет проживать вместе с мамой, а условия этого пока не позволяют. Проблема? Еще Андрею нужен синтезатор, да не обычный, а имитирующий рояль. Даже и с учебой не все так просто. Да, Андрей догнал своих одноклассников, но догнал по верхам. Теперь это все нужно утрамбовать.
А самое главное – он до конца все-таки еще не определился в своих пристрастиях – петь ли ему в хоре, идти на эстраду или еще что. И это беспокоит Светлану больше всего. Она отчетливо понимает, что до сих пор Андрей лишь послушно шел за нею. Вот-вот он осознает себя взрослым человеком, и командовать им будет уже невозможно. Куда он пойдет сам? И успокоится она только тогда, когда увидит, что туда, куда надо. Успокоится и сможет сказать себе, что сделала для своего ребенка все, что должна была сделать.
Как им все это преодолеть? Как не сломаться? И только былые заслуги этой сладкой, в самом лучшем смысле, парочки дают надежду, что и все эти новые их проблемы будут успешно решены. И может быть тогда формула успеха Громова станет более понятной?